Предкам своим, за унаследованные от них
Честное имя и любовь к труду и знанию,
благоговейно посвящает Н.Н. Кашкин
Происхождение рода.
Предметом настоящего исследования является прошлое того рода Кашкиных, к которому принадлежит его исследователь. Оговорка эта необходима в виду того, что кроме названного рода, имеются и иные в рядах Русского дворянства однопрозвищные, но чужие ему, помимо одноименных родов иных сословий. Среди последних наиболее известна семья, во главе которой стоить профессор Московской Консерватории и писатель, историк Русской музыки Николай Дмитриевич Кашкин, сын Воронежского купца книгопродавца, способствовавшего, как упоминается во всех жизнеописаниях А.В. Кольцова, самообразованию поэта.
К числу не дворян относятся также потомки Каширского древнего дворянского рода Кашкиных. Указом 12-го января 1842 г. Правительствующий Сенат, за непредставлением ему метрических свидетельств и доказательств перехода по наследству недвижимого имения, не признал этот род Кашкиных во дворянстве, кроме членов его, приобретших службою дворянство себе и своему потомству (кажется, вскоре угасшему).
Требуемые метрические свидетельства и доказательства перехода по наследству деревни Протасовой - Борисовой (в старину Раставского стана, Каширского уезда) были затем представлены Леоном и Михаилом Козьмичами и Иваном Гаврииловичем Кашкиными, и Тульским Дворянскими Депутатскими Собранием были признаны достаточными для внесения их даже в VI часть дворянской родословной книги; Сенат, однако, не нашел удовлетворительными доказательства перехода упомянутой деревни от братьев Феодосия и Фрола Епифановичей Кашкиных, владевших ею во второй половине XVII века, к потомству их, хотя последнее и сохранило земли при той же деревне в течение двух веков', — и указом 16-го сентября 1858 года роду этому в правах потомственного дворянства было отказано. Означенный указ, бесспорно,—последствие одной из грубейших ошибок, столь частых в делопроизводстве того времени по Департаменту Герольдии, при чем знакомство с делом, которое завершилось этим указом, не дает возможности оправдать эту ошибку хотя-бы и недостаточными по существу основаниями и толкованиями закона, даже самыми узкими, но хоть по букв правильными.
Герб КашкиныхУказ этот исключил из рядов дворянства многочисленный и почти нищий род, о котором по делу архива Департамента Герольдии «о дворянстве рода Кашкиных по Тульской губернии» можно сказать, что предком его является Андрей Кашкин, сын коего Матвей (родной дед вышеназванных Феодосия и Фрола Епифановичей) пожалован был в 1642 году жеребьем пустоши, что была деревня Протасова, на Хотежском отвершке, в Раставском стану Каширского уезда. 67-ю без третника четвертями земли в поле, а вдву потому ж, с лугом и лесом; что лиц мужеского пола насчитывалось в этом роду к 1843 году 40 ; что почти вси они преемственно и непрерывно владели ничтожными клочками земли при населенной их предком Матвеем деревни Протасовой, Борисовой тож, и соседних селах и деревнях, a немногие перешли из Каширского в смежный Веневский уезд; что по службе они не поднимались выше чина подполковника; что роднились они с мелкопоместными родами Глазовых, Лосминских, Овсянниковых, Стольниковых, Сумароковых, Гереховых, Федосовых и тому подобными. Если же дополнить эти скудные данные помянутого «дела» сведениями, находимыми в документах Московского Архива Министерства Юстиции, то число Каширских Кашкиных увеличивается более, чем вдвое, и определяются отец и дед вышеупомянутого предка этого рода - Андрея.
Родоначальником становится Иван Кашкин, живший в первой половине XVI века, отец Федора Иванова, о котором писцовая книга Каширского уезда 1578 — 9 гг. сообщает в описании Раставского стана: «За Федором за Ивановым сыном Кашкина полдеревни Мошонова, на реке Хотеже, а в ней всего: двор помещиков да два двора людцких, да два двора крестьянских, а людей в них тож; пашни добрые земли 50 чети, да перелогу 49 чети в поле, а вдву потому ж, сена меж поля и по отвершкам 150 копен, лесу пашенного во все 3 поля 9 десятин, да непашенного лесу 15 десятин. Сошного писма в жывущем полполчети сохи, а в пусте полполчети сохи; оклад его 100 четьи, испомещен сполна».
Нельзя не сопоставить этого известия о Каширском помещике 1578 — 9 гг. Федоре Иванове Кашкине с тем, что, отыскивая это лицо в списках служилых людей того времени, мы такого не находим, но встречаемся в Каширской десятне смотру 25-го июня 1556 года с сыном боярским того же Раставскаго или Раставецкаго стана Каширскаго уезда Федором Ивановым Кошкиным, служившим в выборе, имевшим поместья на 100 четвертей, являвшимся на службу «сам о дву конь» и выводившим с собою «человека с вьюком». Трудно не признать, что эти два Федора Ивановых, — современники, помещики одинакова числа четвертей в том же стану, при чем про одного почему-то нигде не отыскивается сведений об его службе, а про другого—об его землевладении,—одно и то же лицо, хоть оно и названо раз Кашкин, а другой раз — Кошкин.
Родовое прозвище Кошкиных — одно из распространеннейших в древней Руси. Наряду с знаменитым боярским родом, его носившим, существовали в служилом сословии — уж не говоря про остальные—десятки одноименных родов. В общеизвестности этого прозвища нельзя не видеть одной из причин, почему гораздо реже встречающаяся как ныне, так и в предыдущие 400 — 500 лет фамилия Кашкиных сплошь и рядом пишется и писалась (чему будет далее приведешь не один пример) через букву о. Вторая причина—та, что при ударении на втором слоге этой фамилии она может безразлично для произношения писаться и на а, и на о, так как по закону великорусского языка неударяемое о произносится как a (например, «Собакин» произносится «Сабакин»). Между тем, произношение «Кашкин», с ударением на втором слоге, присвоено не только изстари тому служилому роду, из коего происходит пишущий эти строки, но и некоторым не дворянским родам Кашкиных; так произносить свое родовое прозвище семья упомянутого выше профессора Н.Д. Кашкина.
Эта особенность—частое, главным образом в древности, начертание прозвища Кашкиных через о—чрезвычайно затрудняете розыски сведений об этом роде. Главная причина неполноты предлагаемого исследования заключается в том, что в него не попало множество данных о Кашкиных, названных как печатными, так, в особенности, и архивными источниками Кошкиными, ибо знакомиться со всем огромным материалом, относящимся ко всем Кошкиным, для выделения из него сведений касающихся Кашкиных. представлялось исполинским трудом, не отвечающим скромной цели настоящаго изследования. К тому же далеко не всегда оказывалось возможным определить, что тот Кошкин, о ком идете речь, не Кошкин, а Кашкин.
В частности, по отношению к Федору Иванову Кашкину отождествление его с одноименным Кошкиным находите косвенное подтверждение в том, что Андрея Федорова Кашкина, которого, как будет ниже указано, есть основание считать за сына помещика полудеревни Мошоновой Федора Иванова Кашкина,— писал то Кашкиным, то Кошкиным ближайший начальник его, князь Ромодановский. Андрей Федоров Кашкин по Каширской десятне 7105 / 1597 г. боярина князя Ф. И. Хворостина да Ивана Пушкина, да дьяка Григория Каблукова записан Каширским сыном боярским с окладом в 150 четвертей. А в 1633 году, 2-го мая, воевода большого полка на Туле князь И. Ромодановский посылал сотенного голову, каширянина и тулянина Андрея Кашкина с его сотней тулян и каширян, да пеших черкас, донских казаков и стрельцов с ливенцем Семеном Гладким, в Соловской уезд, к Малиновой засеке, против Нагайских Татар, которых они у деревни Колпны встретили 300 человек и бились с ними «с перваго часа дня до полудня», побили их и чрез засеку не пустили, языков поймали и полон отбили, о чем Кашкин 3-го мая послал сказать Ромодановскому и за что последнему писано было от Государя с похвалою,— в ответ на донесение его от 6-го мая, в котором Андрей Кашкин назвать Кошкиным, хотя в челобитной Ромодановского о придаче оклада за Тульскую службу он назвал то же самое лицо Кашкиным.
Упомянутый выше Матвей Андреев Кашкин, пожалованный в 1642 году жеребьем пустоши Протасовой на Хотежском отвершке, встречается в Каширских десятнях, сохранившихся в большом числе в Московском Архиве Министерства Юстиции, с 1631 года. Родными, по разным признакам, его братьями должны быть признаны упоминаемые в тех же десятнях Петр, Андрей и Иван Андреевы Кашкины,—все, как и он, Каширские городовые дворяне, — из которых последний владел 50 четвертями пашни и сенокосом в Раставском стану, на речке Хотеже, при деревне Машоновой,—бывшем поместьем Федора Иванова Кашкина, чем и подтверждается догадка о том, что Иван Андреевич — внук последнего. Все эти лица имели мужских потомков, и сын Матвея Андреевича тоже владел поместьем при прадедовской Машоновой.
У головы Андрея Кашкина были братья: Никита Федоров, Каширский дворовый дворянин, отставленный от службы «за старость и увечье» по разбору 1631 года, и Третьяк (он же Тренка) Федоров, в 1571/2 гг. Веневский помещик; а в 1597 г.— сын боярский Каширский. Никита Федоров имел сына Леонтия, вдова коего Маремьяна, вышедши замуж за Григория Васильева Писарева, принесла ему (5-го ноября 1689 г.) свое поместье—22 четверти в вышеупомянутой деревне, некогда Федора Иванова Кашкина, Машоновой. По той же речке Хотежу с отвершками, в нее впадающими, и в том же Раставском стану владели поместьями и иные Кашкины, — в общем весьма многочисленные, так как одновременно с Федором Ивановым жили еще Воин и Тимофей Кашкины, также оставившиѳ потомство.
Служили они почти все по Кашире или в рейтарах, как Григорий и Елѳим Прокофьевы, сыновья Прокофия Тимофеевича, помещики деревни Белолипской и пустоши Болотовой, Раставскаго стана, в 1676 году, и как сыновья помещика при дер. Машоновой Ивана Матвеевича (сына не раз упомянутого Матвея Андреевича) и другие, — или же служили в драгунах, как сын Епифана Матвеевича Никифор; как Андрей Ермилов (внук Ивана Матвеевича) и иные. Гораздо реже избирали они другие роды службы, как, например, Гавриил Матвеевич, в 1652 году еще неверстанный новик по Кашире, служивший в полку боярина князя Г. С. Куракина, a в последствии подьячий Земского Приказа, посланный в Севск в полк боярина князя Г.Г. Ромодановскаго в августа 1669 г., в Путивль, в полк боярина князя В. В.Голицына в мае 1677 г. и т.д. О позднейшей службе этого рода, обнищавшего и утратившего свое древнее дворянство, было уже говорено выше сего; сведений же об его настоящем архивы не дают. По видимому, кое-где существуют отпрыски его, имеющие право, по службе своей и ближайших предков, числиться в первых частях Дворянской родословной книги, но в нее не записавшиеся. Составителем настоящего очерка были некогда сообщены в печати данные о ветви дворянского рода Кашкиных, старшим представителем коего является генерал-майор Александр Дмитриевич Кашкин, еще недавно занимавшийся учебной деятельностью в Петербурге (и произносивший, как и все его родственники, свое прозвище с ударением на последнем слоге). Имевшиеся у него семейные бумаги доводили родословие его только до Григория Ильича Кашкина, родившегося в 1780г., крестьян не имевшего, но происходившего из дворян,—весьма вероятно, что из Каширского гнезда Кашкиных.
Это их гнездо—далеко не единственное, в древности существовавшее. Одновременно с первым из известных Каширян Кашкиных, Иваном, жил где-то Григорий, отец Рудака и Мишуры Кашкиных. Рудак Григорьев, Коломенский городовой дворянин в 1577 г., ручался в службе за Мишуру Григорьева, а этот, тогда тоже Коломенский городовой дворянин, «в 90 году взят к Царице во двор». В 1578 году в Большом Микулине стану Коломенского уезда состояло «За Мишорою Григорьевыми сыном Кашкина, а преж того в поместье было за Орехом за толмачем, сельцо Горбово на речке на Коломенке в Лужкех, а под ним прудец; пашни середине земли 30 четьи, доброю землею 24 четьи, да перелогом 95 четьи, доброю землею перелогом 76 четьи, и обоего пашни и перелогу доброю землею, с наддачею,100 четьи вполе,а в дву потомуж; сена по речке по Коломенке и по речке по Бесенке 30 копен, лесу кустарю десятина» . Тому же Мишуре Григорьеву Кашкину принадлежало в Плесском стану Костромского уезда поместье Пивовское—Пивово тож, пожалованное в 1625 году Ратману Титову , а другое его поместье того же уезда и того же стана, пустоши Петраково на речке Черной и иные, числилось там в 1627 году—вероятно, за смертью его — в порозжих землях . Известен также Коломнянин Мишурин Кашкин—не сын ли предыдущего?—родственник Андрея Васильевича Шерефединова, упоминаемый в одной бумаге 1584 года, а в современном списке с нее названный Мишуриным Кошкиным. Здесь кстати заметить, что в то же время существовали на Коломне и Кошкины, о связи коих с упомянутой семьей Григория Кашкина ничего не известно и написание родового прозвища коих через а не встречается, именно: Евфим Кошкин, помещик сельца Ольхова на речке Ольховке до 1577 г., и сын его Федор Евфимов, помещик пустоши Ополнева на суходоле, a после отца—сельца Ольховки. Но следует повторить, что Кошкиных можно было найти в те века едва ли не в каждом уезде; Кашкиных же было гораздо меньше, и даже в вышеупомянутых Каширянах и рано исчезнувших Коломничах едва ли не надо видеть один род. Во всяком случае, вследствие соседства Каширского и Коломенского уездов распространение одного, многочисленного рода по ним обоим было вполне естественно: так, например, вышеупомянутый Каширянин—драгун выборной роты Андрей Ермилов Кашкин получил в приданое в I706 году поместье при сельце Боборыкине в Коломенском уезде. К этому же роду следует, вероятно, отнести Василия Васильевича Кашкина, при царе Алексее Михайловиче подьячего Судного Московского приказа, а позже Конюшенного Приказа, 22-го октября 1685 года пожалованного в дьяки, владевшего поместьем в Можайском уезде, но тяготевшего почему-то к Рязанскому Богословскому монастырю, куда он в 1692 году пожертвовал серебряную водосвятную чашу.
Древние Кашкинские родовые гнезда можно с точностью указать, сверх того, лишь в одном краю—в Новгородском. Надлежит, впрочем, оговориться: сохранилась поминальная запись XVII века на листе 51 синодика Борисоглебского, что на Устье, Ростовскаго монастыря—такого содержания: «Род Кашкиных. Артемия, инока Иова. инока Симиона, инока Антония, Пелагию, Диомида, Марию, инока Иону, Иоанна, инока Иоанна. инока Филимона, инока Михаила, Иоанна, Марию, Домнику».
Запись эта возбуждает вопрос: не жила ли какая-нибудь ветвь Кашкиных вблизи вышеназванного монастыря. Дать на это исчерпывающий ответ не представляется возможным по скудости данных, на которых приходится его строить. С точностью можно лишь сказать, что в доступных изучению архивных материалах, касающихся ближайншх к Борисоглебскому на Устье монастырю местностей, Кашкиных среди помещиков XVII и прежних веков не встречается. Не надо ли разуметь под внесенным в этот синодик родом не служилый род, а, например, посадский. И на это можно будет ответить только при помощи новых архивных данных, — если таковые когда-либо разыщутся.
Обращаясь же к Новгородскому краю, находим в его письменных памятниках не одно указание на Кашкиных. В источниках, уже преданных печати, обращают на себя внимание сын боярский Дмитрий Кашкин, посланный из Новгорода в 1583 г. отвести Климецкому монастырю, в Обонежской пятине, пожалованные царем земли и составивший отдельные книги; а также Филатей Есипович Кашкин, в 1565 г. поручившийся за боярина князя Василия Семеновича Серебряного и сына его Бориса в 100 рублях.
В этом Филатии Кашкине надлежит видеть Новгородца, во-первых, по его отчеству (Есип—чисто Новгородское искажение имени Иосиф), а во-вторых потому, что за князей Серебряных ручалось одновременно с ним немало других Новгородцев, так, напр., князь Иван Михайловичи Елецкий, дворянин Водской пятины. А в том же году родной дядя последнего, князь Иван Ивановичи Елецкий, упоминается по следующему поводу: описывая в Водской пятине поместья детей боярских, писцы нашли в погосте Никольском Бутковском «за Павлом за Кашкиным в селе в Буткове вопче со князем Иваном с Елетцким да з Григорьем с Калитиным да с Невежею з Базловым да со владычною обжею да с своеземцем с Васюком с Трестиным, на Павлове жеребью три дворы пусты, пашни в поле сорок четвертей, а в дву потому жь, сена шестьдесят копен, четыре обжы а сошного писма соха с третью, а пашет Павел на себя». Тогда же было описано «в погосте Климетцком в Тесове» той же пятины «за Шеметом за Федоровым сыном Кашкина, в деревне во Владычницы, над озером над Тесовым, вопче со князем Иваном с Путятиным да с Ершом с Семеновыми сыном Линева, да с Федором с Тимофеевым сыном Линева, на Шеметова жеребью крестьян: двор—Микулка Филипов, двор Михалка Иванов, пашни в поле тридцать пять четвертей, сена тридцать пять копен, полчетверти обжы, соха с полутретью, а доходу деньгами двадцать гривен в Ноугороцкое число». И в том же погосте имелось тогда «за Еремеем за Федоровым сыном Кашкина в деревне в Пучке, на речке на Тесове, вопче с Меншиком с Нароватым да з Григорьем с Собакиным, на Еремеевых на дву обжах крестьян: двор—Мелешка Иванов, двор — Захарка Кузмин, пашни в поле дватцать четвертей, сена дватцать копен, две обжы соха без трети, а доходу денгами две гривны в Ноугороцкое число, a хлеба по спом две коробьи ржи, две коробьи овса, коробья ячмени». Около того же времени в Обонежской пятине, в погосте Пиркиничском на Свири, значилось за «владычним помещиком» «за Васюком за Кашкиным полтрети сохи» .
Приведеннго достаточно, чтобы убедиться в существовании на Новгородчине, в XVI веке, детей боярских Кашкиных, владевших небольшими поместьями в Обонежской и Водской пятинах. Прибавить к сказанному можно лишь догадку, что коренными здешними землевладельцами Кашкины эти не были, как потому, что владели они пожалованными им из земель великого князя Московского и митрополита Новгородского поместьями, а не своими исконными, родовыми «боярщинами», в каковом случае они именовались бы «своеземцами» или просто «земцами»,—так и потому, что в эпоху самостоятельности Великого Новгорода Кашкиных там, насколько известно, не встречалось. Возможно, разумеется, что переселились они туда, на отобранный от Новгородцев земли, в числе тысяч других служилых людей Московских, уже по подчинении Новгорода Москве.
К сожалению, этим данные о Новгородских Кашкиных и исчерпываются. Остается гадать, с Каширы-ли, Коломны, Ростова или еще откуда были они переведены сюда, но для разрешения этой загадки нет никаких точных сведений. Главная причина такой скудости последних—неразработанность (и даже неподготовленность к разработке) важнейших из дошедших до наших дней письменных памятников, касающихся поместно-вотчинного быта Новгородского края в вышеозначенные века, то есть бывших архивов Новгородской Дворцовой Избы и поместного стола Новгородской Съезжей Избы XVI и XVII столетий. Сотни писцовых, даточных и отказных книг, тысячи оклеенных и неоклеенных столпцов недоступны,—пока к ним нет «алфавитов» и современных нам «реестров»,—тому, кто вздумал бы изучать по ним судьбы тех или других Новгородских родов: месяцы и годы пришлось бы тратить ему на чтение десятков тысяч дел подряд. Между тем, заведывающий Вторым Отделением Московского Архива Министерства Юстиции говорил пишущему эти строки (в 1906 году), что, занимаясь помянутым материалом, он находил в нем множество Кашкиных-
Новгородцев, с весьма отдаленных годов. Это сообщение наводить на мысль, не следуете ли предположить, что столь многочисленные, напоминающие своими названиями родовое прозвище Кашкиных местности Новгородской земли принадлежали когда-нибудь им и от них заимствовали свои прозвания? Для примера можно указать по весьма древней переписной вкладной книге Водской пятины Корельского городка с уездом, в Михайловском погосте, деревню Кашкино («Временник Имп. Московскаго Общества Истории и Древностей Российских», т. XI, стр. 99); по другим писцовым книгам—в Деревской пятине селище Кашкино в 1581году, в Водской— деревню Кашкину в 1582г., в митрополичыих землях в 1628 году деревню Кашкиницу, Кашкиничи тож.
Впрочем, корень этого прозвища встречается на Новгородчине с древнейших времен: так, еще в «Хожденин в Св. Землю игумена Даниила» упоминаются бывшие в Иерусалиме одновременно с ним Новгородцы Кашкичи. Как бы то ни было, но по вышеуказанной причине установить наличность или отсутствие общности между тем родом Кашкиных, которому посвящено предлежащее исследование, и однопрозвищными ему Новгородцами—пока возможности нет.
В заключение, остается назвать Инку Кашкина, упоминаемаго на службе великого князя Василия Иоанновича в 1515 году,—и этим можно закончить перечень Кашкиных, связь которых с исследуемым родом ничем не установлена,—не установлена тем более, что самое происхождение последнего неизвестно, несмотря на правительственное утверждение предания о выезжем, греческом его происхождении…
Подготовила Жильцова Н.
Источник
Кашкин Н.Н. Родословные разведки. – Спб.: 1913 – 700 с.